When the word is therapy

Я уже две недели работаю в хосписе, и стыдно признаться, но давно я не была настолько счастлива. Мои близкие закатывают глаза, когда я напоминаю, что надо быть счастливыми сейчас (ведь мы все умрем), так что уже никто ничему не удивляется. Да, в хоспис принимают людей с болезнями, которые не лечатся. К нам поступают пациенты, которым нужно помочь контролировать боль или другие симптомы болезни. К нам приезжают умирать, но и просто отдохнуть от умирания - тоже. Для меня это место, где практикуют все, во что я верю. Это место честности и бесконечной заботы о человеке. Расскажу по порядку.

Мой хоспис - это благотворительная организация, часть бюджета получаем от государственной системы здравоохранения, часть - из пожертвований. У нас 12 мест, есть массажист, ароматерапевт, внутренний двор с садом, и тут в принципе сносно готовят. Кстати, я публично клянусь, что больше не съем ни одного печенья - предыдущий врач поправилась на 8 кг за полгода, она сегодня зашла поздороваться, и мне сразу расхотелось и чая, и сладкого.

Кажется, что в хосписе только смерть и тлен - на самом деле тут столько жизни - интриги и скандалы, любовь и измены, а также невероятные обходы. Обычно обход в больнице - это мучительная отработка кармы. А в хосписе мой консультант доктор С. - разыгрывает терапевтические диалоги с пациентами - я сижу в углу и как на теннисном турнире кручу головой - на него - на пациента - на него - ох, как мастерски закрутил.

В мой первый день доктор С. сказал: “Натали, ты должна всегда помнить - твое присутствие в комнате и твои слова - они одни имеют бесконечную исцеляющую силу”. Хотелось обнять и плакать. Знаете, иногда кто-то нам что-то говорит - и вскрывает старый больной гнойник - и все сочится, и легче, и будем жить.

Я его услышала и начала практиковать. Сегодня сказала дочери одной пациентки: “Эмма, меня до глубины души восхищает то, с какой любовью вы заботитесь о своей матери. Вы все делаете правильно - и вы заботитесь о ней самым лучшим возможным образом”. Она села на край кровати, закрыла лицо руками, рыдала и бормотала: “Спасибо, доктор”. И кто тут пациент? Потому что у всех свои потребности и боли, и моя задача - учуять и раскопать, а потом сказать пару слов - и чтобы прожили и отпустили. И потом будет легче.

Иногда я веду обход сама, и мои разговоры с пациентами всегда непредсказуемые. У меня есть пациентка, внутри которой зреет и ждет своего момента небольшая “бомба” - я каждое утро прихожу на работу и смотрю на таблицу на стене - стерли ее имя или еще нет. Сегодня я зашла к ней в палату, она пьет чай, закусывает сникерсом, выглядит дерзко и практически хорошо. “Дебора, вы прекрасно выглядите”. “О, доктор, это все помада, а еще у меня так хорошо волосы после химии растут. Заходил мой старый любовник - мне кажется, он страдает. Это так бодрит”.

Доктор С. говорит, что за 20 лет уже ничему не удивляется, хорошо чувствует закономерности, и знает, когда люди отпускают и готовы уйти. И лучше всего уходят те, кто смог отпустить. Именно для этого все наши разговоры - мы стараемся помочь завершить, отпустить, прожить. И пациенту, и семье. Если бы с таким вниманием относились ко всем людям, а не только в конце - мир бы не знал страданий. Я 4 года ждала возможности практиковать именно так. Я возвращаюсь домой после работы в хорошем настроении, просыпаюсь за пару минут до будильника, и жизнь ощущается очень полно. Мне снова хочется записывать свои истории - все они про то, как прекрасна человеческая жизнь, и как многогранна наша душа. А еще у нас все цветет, весна.